Писалось это около полугода с боооольшими перерывами. Пришло в голову, когда писали очередной стеб. Нервным и артодоксальным не читать))). Писать было очень сложно. Правдо слюней и раММашничества развели, ну да пох))). Кто хочет-читает, кто не хочет-нет, тем более очень длинно...

Пейринг- Мари Слип/Вадим Самойлов
NC100))) NC-17( Марта считает, что 15)
Фендом- Агата Кристи/ Otto Dix
Предупреждение- слэш малореален, ибо Слип не ходит на концерты, а у Вадима жена. Просто порождение больной фантазии))
Аффторы- Марта Хейтс, Маленький Фриц

Дождь мелко моросил по грязно-серому асфальту. Слип задрал голову к небу, поймал языком холодные капли и пошел дальше. До клуба оставалось пара шагов и Слип с радостным воодушевлением шел еще быстрее. Наконец он дошел до нужной двери и толкнул ее. Внутри было жарко до невозможности, прожекторы мигали, как ненормальные, режа глаза, словно скальпель, черная кожа, винил, латекс, драные колготки и высокие ботинки, торбы и клетчатые брюки, ирокезы и выкрашенные в невероятные расцветки волосы, перед глазами все сливалось в единую разноцветную толпу. Неформализм. Готика...Он любил готику, она отвечала его стремлениям к гармонии. Равновесию. В нее убегаешь от мира, от людей.
Слип начал пробираться к сцене. "Агата Кристи" уже скоро должна была выступать.

Вадим сидел за сценой и гримировался. Как же его достали все эти чертовы паппарацци, журналисты, поклонники, наркотики и даже младший брат, который постоянно хотел выступать и не желал ничего слушать про окончание гастролей. Он все еще был маленьким мальчиком, которого постоянно требовались воспитывать и читать лекции. Он устал от этой публики, которая под серьезные песни визжала "Глеб" или "Вадим", которая была просто кучей малолетних девочек влюбленных в людей, которых не знают. Девочек которые звонили, плакали и вешали трубку. Они хоть немного знают, кто он такой или кто такой Глеб?? Глеб до ужаса инфантильный братик, с которым женщинам жить очень не легко. Да и сам он не лучше. Пьет, курит, не с кем не общается, колется. Он уже начинал ненавидеть этих поклонников. Сейчас больше всего хотелось в комнату, где не будет телефона, не будет зависимости, не будет славы, не будет ничего и никого. Но сейчас надо было идти на сцену и отрабатывать концерт. Как всегда 100 грамм для храбрости... Айн, цвай, драй, пошли! В уши ударили крики, а в нос - запах дым-машин.

Слип едва пробрался к сцене через толпу мокрых от пота и пролитого алкоголя рокеров, панков и готов, удерживая в руке стакан с виски. В напитке таяли квадратные кусочки льда. Казалось, сама голова превратилась в такую льдинку и медленно тает в этом опьяняющем восторге от предвкушения. Слип облокотился на сцену и отхлебнул из стакана. Эффект не заставил себя ждать. Мари залпом выпил весь стакан, пошатнулся и чуть не упал, но уцепился за край сцены. В глазах медленно плыли разноцветные пятна. Врачи запретили ему пить, да кто сейчас их слушает?
Толпа заорала, засвистела и побежала к сцене. Слипа мгновенно приплюснуло к сцене, он чуть ли не полулежал на ней. Какая-то рокерша впилась своим шипастым браслетом ему прямо в левый бок. От боли прервалось дыхание, полетели искры из глаз, подступила тошнота. Мари держался за сцену, чтобы не упасть, иначе бы его затоптали тяжелыми подошвами гадов и острыми шпильками женских "Нью-роков".
Наконец они вышли на сцену. Все вместе, одновременно. Глеб, Вадим, Александр и Андрей. Люди завизжали на все лады, миллионы рук возделись вверх, Слип полупьяным взглядом смотрел на сцену. Все плыло, но были отчетливо видны лица музыкантов. Мари видел какую-то наркотическую радость в расширенных зрачках Глеба и бесконечную усталость - Вадима. Он вдруг понял что ему хочется закричать: "Посмотри! Посмотри сюда! Я тоже устал! Я тоже начал беспорядочно искать, даже не поняв ЧТО мне надо найти!"

Группа вышла на сцену. Зал закричал от восторга. Этот крик резал тонкий слух Вадима. Началась мигрень. Глеб как всегда радостно поздоровался с публикой. Наверное, он думал что все эти люди действительно ценят глубокий смысл его текстов. У Вадима же создавалось чувство, что ценят не тексты. Ценят то, что группа модная, в клубе собралась неплохая тусовка, то,что можно выпить и затащить симпатичную девчонку в толчок потрахаться. Можно укуриться, напиться и еще многое. Но явно не вникнуть в тексты, не послушать музыку, не понять чувства самих музыкантов. Группа начала играть песню "Сны". Глеб получал от концерта такой кайф, почти такой же сильный как от наркотиков. Не хотелось говорить ему свои мысли о публике. "А я оставляю себе
Право на страшные сны
Право гореть от весны
И к небу идти по золе
Если ты сможешь – возьми
Если боишься – убей
Все что я взял от любви
Право на то что больней"...
У этой песни был глубокий и тяжелый смысл, каждое слово песни как будто отдавало болью в голову. Свет не так бил в глаза как на большой сцене, но безликую толпу он не различал: все одинаковые, все в черном. И все с одинаково пустыми глазами. И вдруг... Вадим всегда будет помнить этот момент. Он увидел глаза. Синие и в то же время такие как у него. Усталые глаза молодого человека. Они целовали восхищенным и немного нежным взглядом Вадима. Эти поцелуи были не такими как взгляды толпы, они были совсем иными. 

Слип понял, что ответный взгляд Вадима разьедает его изнутри, еще сильнее, чем виски. Он чувствовал, что его тянет, невообразимо тянет на сцену, и стоять там, играть на синтезаторе, просто БЫТЬ РЯДОМ с этим талантливым человеком. Слип был готов любить его всем своим существом в этот момент. Светло-карий пронзительный взгляд заставлял тонуть в нем, отдаваться полностью, без остатка. Губы машинально повторяли текст оглошающей весь зал песни. Слипу было одновременно больно и хорошо, все его ноги отдавили чьи-то кожаные говнодавы, алкоголь заставлял еще сильнее отдаваться во власть музыке и взгляду, все так же внимательно скользящему по его лицу и рукам, которые сами собой тянулись к кумиру.
У Мари все чаще прерывалось дыхание, какие-то люди постоянно пинали его локтями, ногами, всем, чем только можно, голова невообразимо кружилась, музыка и кровь одновременно стучали в висках, ноги подкашивались, Слип что есть сил вцепился в край сцены. Сзади его придавливала толпа из разных тел, на глазах безусловным рефлексом выступили слезы. Мари потянулся к карману, чтобы достать таблетки, но в такой толпе и полутьме это было практически нереально. Слип уже вынул пачку анальгина из кармана, как вдруг его снова пихнули, на этот раз с правой стороны, анальгин упал вниз, где его тут же затоптали. Слип выругался, вздохнул и с ужасно болящими висками вновь обратил взгляд на сцену.

Вадим машинально пел песню и смотрел юноше в глаза. Он тянул руки к сцене и вдруг начал падать. Уже полулежал на сцене. Надо поскорей доиграть песню и что-нибудь сделать! Его же может просто растоптать эта безликая толпа! Последние аккорды. Скорей, скорей! Закончилась, публика завузжала. "Отойдите от сцены, человеку плохо!" закричал Вадим. Но толпа не слушалась. "Отойдите!" Вадим дал руку юноше, тот посмотрел на него своими синими наивными глазами. Самойлов вытащил его на сцену и ушел за нее. Юноша потерял сознание. Вадим немного похлопал его по щекам. Он слабо приоткрыл глаза. Вадим быстро сказал "Выпейте воды и если хотите, послушайте концерт от сюда. А то с вами опять может случится что-нибудь... И... если можно я бы с вами потом хотел поговорить". С этими словами он ушел обратно на сцену. Публика гудела, поддерживая его мигрень. Глеб смотрел недоуменным взглядом. Но все это было не важно. Главно доиграть и вернуться за сцену, к юноше. Концерт продолжался, как в тумане. Вадим все думал об этих серьезных синих глазах.

Слип сидел, сжимая в пальцах стакан с водой, и смотрел перед собой, слабо осознавая происходящее. Музыка здесь слышалась приглушеннее, как обычно в наушниках, и только ласкала слух. Виски больше не надрывались горящей болью. Слип приложил приятно-холодный стакан к правому виску и попробовал успокоиться. Перспектива поговорить с кумиром радовала его, но какое-то подозрение больно кололо его сердце. Зачем он это сделал? Вероятно, какого-то панка рядом также мутило от давления толпы, алкоголя и мерзкого смешания жары и всех запахов в помещении, и он сейчас, верно, валяется где-то на полу, в луже своей блевотины, истоптанный и жалкий. Почему Вадим помог ему? Почему дал руку?
Слип вспомнил прикосновение, потом как музыкант практически нес его по сцене, как все провожали их странными взглядами. Мари дрожащими руками поставил стакан на пол и лег на диван, обхватив себя руками. Его до сих пор подташнивало, но когда давка была где-то далеко становилось намного легче. В глазах до сих пор плавали какие-то разноцветные пятна, особенно когда посмотришь на свет. Юноша закрыл глаза и помассировал их пальцами.
Вдруг музыка в зале прекратилась. Раздался голос "Всем спасибо, что пришли!". Протестующие крики зала. Но музыканты, не обращая на них внимания, завозились на сцене, забирая аппаратуру...

Наконец отыграли! Вадим четко решил, что на бис они не выходят, ведь там его ждет юноша. Глеб что-то обиженно говорил ему, но он уже не слушал. Он шел к мальчику, и сейчас думал только о нем и о его глазах. Самойлов вошел в гримерку и бухнулся в кресло. На диване лежал юноша, держась руками за голову. Вадим подошел к нему "Как вас зовут?" "Мари" "У тебя такое красивое имя"-сказал Вадим сам для себя неожиданно перейдя на "ты". Он опять на него посмотрел. Теперь глаза его были в одно время и несчастными и радостными. "У тебя какие-то проблемы со здоровьем? Тебе нужно какое нибудь лекарство?". Марис тихо прошептал охрипшим голосом "Не надо беспокоиться. Все хорошо" и попытался слабо улыбнуться. "Ты лучше скажи, а то ведь хуже сможет стать" сказал Вадим уж каким-то слишком нежно-заботливым голосом. "Ну... у меня сердце... но...". "Так это очень серьезно, сейчас тебе принесут корвалола. А потом пойдем куда нибудь,  хорошо? Здесь слишком шумно." Вадима удивляло его нежное отношение к этому странному мальчику.

Слип попытался встать, держась рукой за подлокотник дивана, но его пошатнуло, и он машинально ухватился другой рукой за Вадима. Тот поддержал его, Мари почувствовал странное желание обнять его, но вместо этого он опять чуть не свалился. Ноги сами собой тряслись мелкой дрожью. Слип обхватил рукой шею Вадима, тот взял его за руку.
- Черт возьми, да у тебя руки холодные, как у трупа! И пот... Ты что-то пил?
- Ви...виски...
У Мари дико стучало сердце, его трясло в ознобе. Он, не осознавая что делает, вдруг обнял Вадима и произнес: "Хоть ты не оставляй меня." Вадим растерялся. Все происходящее было каким-то слишком уж странным. Юноша прижался к нему всем своим содрогающимся телом. Вадим ответно обнял его.
- Так... Так, пойдем, я тебе помогу...- Вадим помог Слипу поднятся и, поддерживая его, повел к выходу, не обращая внимания на что-то говорившего рядом брата.
На улице Мари почувствовал себя чуть лучше, холодный ветер приятно обволакивал его лицо, темно-синее небо нависало над головой, даря какой-то странный покой. Его поддерживал за талию музыкант его любимой группы, и Слип понял, что, несмотря на все минусы, он сейчас счастлив.

Вадим не очень понимал суть происходящего. Поскольку все это казалось ему таким странным. Он поддерживает за талию парня, который возможно был не таким худым как все эти готичные молодые люди и возможно не таким ярко раскрашенным. Они были одеты почти одинаково: простой свитер и черные джинсы. Вадим пошел с Мари в бар, который хорошо знал: он туда часто ходил после концертов. Там было тихо и спокойно, посетителей почти не было. Они зашли в знакомую Вадиму дверь. Там как всегда было тихо и почти никого не было. Они сели в угол. Руки Мари все еще были очень холодными. "Тебе сейчас надо выпить кофе, алкоголя тебя больше нельзя" К столику подошел официант. Вадим заказал кофе и коньяк.

...Слип сидел и мрачно прихлебывал кофе. Изредка он бросал взгляды то на Вадима, то на стакан с коньяком, и вздыхал. Вадим наконец решил поговорить с ним.
- Ты занимаешься чем-нибудь?
- Ну, музыку пишу, программированием увлекаюсь. А так ничем. - неохотно ответил Мари.
- Ого! А ты весьма талантливый человек... Не хочешь заняться музыкой серьезно?
- Ну мы... - Слип отвел взгляд в сторону. - Мы с одним человеком давно хотим создать группу... Вот...
- Ясно.
Несколько минут они просто сидели и молча пили. Потом Слип наконец сказал что-то первым.
- Вадим... пожалуйста... Мне правда очень нужно... Дайте мне алкоголь.
Вадим удивленно изогнул брови.
- Тебе плохо станет.
- Нет... не станет, честно.- Слип страдальчески посмотрел на него.
- Нет. - Вадим залпом выпил последние остатки коньяка.
Слип резко встал и пошел.
- Куда ты?
- В туалет. - пробормотал он.
Вадим сидел и обдумывал происходящее. Бедный глупец, думаешь, алкоголь поможет тебе забыть о том, что режет тебе сердце? Вадим просидел так еще пять минут, а потом встал и пошел вслед за Слипом.
Мари стоял над раковиной и смотрел на себя в зеркало. За его спиной хлопнула дверь. Юноша старался не обращать внимания, но когда чужие руки обняли его сзади за талию, он резко развернулся. Перед ним стоял Самойлов. Они даже и не поняли толком ничего, но уже целовались, Вадим, обхватив лицо Слипа ладонями, не позволял ему вырваться.

Вадим даже не знал, что бывает такое. Любовь, любовь с первого взгляда... и с мужчиной. Хотя сейчас ему не было это важно. Ему не было важно, что может кто-нибудь войти. Он целовался так нежно и страстно. Это наверное был лучший поцелуй в его жизни. Лучше чем с женщиной. Любой, даже самой красивой. Они целовались долго. Потом просто обняли друг друга. И так стояли. Сейчас мир состоял из них двоих. Двух музыкантов, из музыканта и его фаната.
-Знаешь, ты такой хороший. Я это понял, как только услышал ваши песни, а когда увидел тебя на сцене... Я без тебя не смогу больше жить!-прошептал Мари.
-Ты очень хороший, я вижу это по твоим глазам... Ты честный. Не то, что остальные. Знаешь, иногда я чувствую себя так, будто мы играем никому. Теперь я понял, я играю для тебя, для таких как ты!
Они вернулись за столик и Вадим рассказал ему все свои мысли: про сцену, про публику, про жизнь.
-Знаешь, теперь я понял, я никогда не уйду со сцены. Я буду играть для тебя!
Он обнял Мариса и прижал к себе.

Слип чувствовал себя маленьким и ничтожным по сравнению с этим человеком, столь красивым, столь талантливым, по сравнению с ним. Его просто нельзя было не обожать.
А Вадим чувствовал, что нашел того самого человека, который поймет его, поймет его песни.
Они еще долго сидели в кафе и разговаривали. Вадим гладил руки Мари. Слип уже не мог думать не о чем. Он знал только то, что никогда не хочет расставаться с этим мужчиной.
Вадим повел его куда-то за руку, Слип сам даже не помнил, как они ехали, куда. Они зашли в какую-то гостиницу на окраине города. Пока поднимались в лифте, Вадим гладил его грудь, обтянутую черным свитером, целовал в шею, заставляя Мари еще больше откидывать голову назад, тот обнимал его спину руками терся о щетину и кусал за уши. Наконец лифт доехал. Вадим с трудом открыл дверь, при этом целуя Мари взасос, ввалился с ним в номер и повалил на пол, не в силах даже закрыть дверь. Он сидел на Слипе, сдирая с него свитер, облизывая его безволосую грудь, гладя пальцами щетину на подбородке и висках, зарываясь ладонями во вьющиеся волосы, в непонимании происходящего кусал его шею, щекотал языком соски. Вадим уже сам не понимал что происходит. Это было для него странно, он никогда не целовал мужчину, и никогда не делал с ним то, чего они оба хотели страстно желали. Мари уже весь изогнулся под ним, он пытался снять с Вадима хоть какую-либо деталь одежды, но тот не давал ему ничего сделать. Вадим одной рукой сдернул с него брюки, пальцы другой руки засунул Слипу в рот; тот покорно сосал их, чуть прикрыв глаза, его тяжелое дыхание эхом раздавалось в ушах Самойлова. Окончательно сняв с Мари брюки, Вадим взял Слипа за плечи и повернул к себе спиной. Он выгнулся, как кошка, чтобы Самойлову было удобней. Вадим встал на колени и ввел член в задницу Слипа, схватившись за его плечи, проводя языком по пояснице, оставляя за собой влажный след. Мари вцепился ногтями в ковер, прогнувшись еще сильнее и тяжело дыша, ему было жарко, распущенные волосы закрывали все вокруг, он видел только свои руки и пол, застеленный ковром. Слип почувствовал, что они с Вадимом кончили одновременно: Вадим - в него, Слип - себе на живот и на пол.
- Я... черт возьми... люблю тебя! - прохрипел Мари, превозмогая боль и наслаждение.

Вадиму не хотелось отвечать на это. Он безумно целовал его губы, шею и спускался все ниже и ниже. Мари хотел сказать "не надо", но из груди вырвался только хриповатый стон. "Ну зачем, зачем он так опускается передо мной? Я не могу этого допустить" Вадим взял его член в рот. Вадим не думал ни о чем. Он хотел доставить удовольствие этому прекрасному юноше. Он не думал о себе, что бывало с ним редко. Он думал о Мари. Он брал глубоко, щекотал его член языком. Он хотел, чтоб Мари поскорее кончил. Это случилось Мари слегка охнул и солоновато-горькая жидкость ударила Самойлову в небо.

Слип изогнулся в каком-то непомерном наслаждении, приобняв тело Вадима ногами. Весь его организм плавал на какой-то странной границе уже третьего оргазма и боли, такой приятной, что хотелось кричать. Ему хотелось отдаться, без остатка, чтобы его просто не осталось, чтобы он стал собой в ком-то другом, стать никем, забыться, забыться навсегда. И обо всем. Вадим гладил руками его ребра и грудь, спину и желобок позвоночника. Наконец они оба уже были не в силах двигаться. Слип обхватил торс Вадима руками, прижался к этому источнику тепла, единственному который был у него в жизни. Он прикасался губами к груди, проводил пальцами по ровным изгибам плоти, ценил каждый момент происходящего в полной мере. Как ему хотелось этот момент растянуть на вечность. Слип словно отложил это прекрасное воспоминание в своей памяти. Он верил что когда-нибудь оно спасет его, оно будет греть его всю последующую жизнь.

Самойлов, не одеваясь, лег рядом с Мари. Дверь не была прочно закрыта, но это было совершенно не важно. Вадим достал из недалеко лежащих штанов пачку красных Malboro и закурил. Он сейчас думал о том, как все происходящее странно. Он, человек который еще часа три назад думал заканчивать ко всем чертям карьеру, бросать все и уходить от всех, был абсолютно счастлив. Он был счастлив от того,  что счастлив Мари, который за эти три часа стал очень дорогим ему человеком. Все произошло так быстро и внезапно. Его удивляло только одно, что  только что он занимался любовью с юношей, хотя всю жизнь любил женщин.
Слип был счастлив, как и преполагал Самойлов. Просто счастлив и еще больше влюблен в Вадима. Его тоже мучала одна вещь. Он все спрашивал себя "Зачем? Ну зачем он сделал это? Теперь он стал для него доступен, перестал быть звездой." Как будто сбылись и разрушились одновременно все его мечты. И оба лежали и не могли поверить с ними ли это происходит.

Слип лежал рядом с Вадимом, положив ладонь ему на грудь и прикрыв глаза. Казалось, это шло целую вечность. И кажется, только по прошествии получаса Мари встал и нащупал в полутьме гостиничного номера свою одежду. Неслушающимися руками натянув ее, он подошел к квадрату окна скрытому красными занавесками и распахнул их. За окном уже светало. Вид из гостиницы был прямо-таки "замечательный" - на помойку. Слип хмыкнул и развернулся к спящему Самойлову. Ресницы чуть подрагивали во сне - это невообразимо возбуждало. Мари подошел к Вадиму и опустился на корточки, заглядывая прямо в лицо музыканту. Горячее равномерное дыхание обвевало лицо Слипа. Минут через пятнадцать Самойлов уже начал просыпаться, Слип резко отодвинулся от него. Что будет, когда Вадим проснется? Мари боялся этого момента все прошедшее время с этим человеком. Выгонит его - наигрался? Слип почувствовал, как его запястье обхватила теплая рука Вадима, другая прошлась по его щеке, а потом Самойлов проник языком в рот к Мари. Это было невообразимо; Слипа уносило в какой-то странный, возвышенный мир, где были только они, только они двое. Он в бессилии закрыл глаза.

Целоваться с этим мужчиной Вадиму было приятно, он как будто узнавал этого человека все больше, даже не разговаривая с ним. Но Самойлов боялся только одного, но боялся сильно и остро. У него в голове иногда мелькала мысль: "А вдруг это все происходит с нами из-за того, что этот парень просто хочет рассказать друзьям о том, что он "близко знаком" с Вадимом Самойловым? Не из-за того, какой я человек, а из-за того, что я играю в известной сейчас группе?". Вадим доказывал себе, что это не так, ведь в этом человеке было то, чего не было в других фанатах. В нем были свои идеи, в нем были настоящие чувства. Не те чувства, которые рождаются в клубе, где выступает группа и умирают по выходу из него...
Они целовались долго и страстно. Наконец Вадим отошел от Слипа и посмотрел на часы. Уже почти пять утра. Он начал одеваться.

Слип смотрел на одевающегося Вадима снизу вверх. Почему он ничего не говорит? Почему? О чем он думает? Что, что происходит сейчас в его мыслях?
Вдруг он услышал вибрацию сотового. Мари вытащил телефон из кармана брюк и ужаснулся. Шесть смс-ок и двенадцать непринятых звонков. Слип посмотрел на Самойлова.
- Ээ... Вадим... Я... Мне надо идти, в общем. - пересохшими губами произнес он.
- Хорошо. - неожиданно спокойно для себя сказал Самойлов. - Только возвращайся. Ладно?
- Я обязательно вернусь. - улыбнулся Слип.
Мари неосознанно подошел к нему и нерешительно погладил по волосам. Вадим снова взял его за запястья и отвел руки Слипа в сторону, при этом поцеловав его в губы.
- Возвращайся. - повторил он, дыша прямо ему в ухо.
Слип с легким сердцем вышел на улицу. Утро было свежим, прохладным, от вчерашнего дождя остались только лужи, через которые обычные люди переступили бы, но Слип шел прямо по ним. Ему хотелось радоваться всему, любить всех, и тем не менее Вадима - больше всех. Мари словно вобрал в себя все положительные эмоции этого мира и хотел дарить их этому прекрасному утру, которое оставит столько согревающих воспоминаний в его жизни.
Людей на улице не было, и Слип полностью погрузился в свои новые ощущения, которые прежде не то что не чувствовал, просто - не знал.
В его сознание вдруг ворвались какие-то голоса, Слип открыл прикрытые ранее веки и увидел перед собой типичную компанию отморозков, которые ищут первого попавшегося человека, чтобы отобрать у него последние деньги себе на водку.

-Ой, ребят, смотрите, панк!!-закричал один из гопарей. Ну да.... Что, с длинными волосами, значит панк?! Все настроение ему они не испортят! Слип пошел быстрей.- Как думаете, у него бабло есть?
***
Вадим сидел в гостиничном номере и  думал. Мысли растекались по мозгу и всему телу, проникали в каждую клеточку. А вдруг юноша не вернется... Вадим не то, чтобы любил этого человека, но Самойлова тянуло к нему. Тянуло не физически, а именно как-то изнутри. Самойлов резко встал с кровати, накинул куртку и пошел. Надо догнать Мари. Он сам не понимал какая сила им движит, но знал, что так надо. Он двигался сам не зная куда, как будто чувствуя, куда пошел Мари.

Слип не успел ничего осознать, как его схватили за предплечье и швырнули лицом на землю. Он с трудом попробовал подняться, но его тут же пнули под ребра. Слип закашлялся и принялся вытирать лицо рукавом от грязи, чуть не попавшей в глаза. Еще один удар куда-то в живот. Дыхание на минуту прервалось, перед глазами все поплыло - асфальт, помойка, чьи-то ботинки. Он почувствовал как чьи-то руки ищут в карманах его брюк деньги. Взяв последнюю его мелочь, гопник прорычал ему в ухо: "Кольца снимай." Слип попытался отстраниться от него: "Они дешевые." "Да пошел ты!" Удар по коленям и коленом между ног. Мари согнулся пополам, уже снова лежа на грязном асфальте. Он почувствовал как где-то по щеке течет что-то густое, поймав языком жидкость, он убедился что это кровь. Вдруг он услышал глухо, словно через подушку, какие-то разборки и ругательства. Кажется, он слышал голос Вадима. Но наверное ему только показалось. Слип попытался отползти хоть куда-нибудь, но чьи-то сильные руки вдруг обхватили его поперек талии и потащили куда-то. Он не стал сопротивляться.

Вадим взял Слипа за талию и оглянулся. Сзади вставали с земли и убегали те отморозки, которые пытались избить  Мари. Самойлов дотащил Мари до ближайшей скамейки. На виске у него была сильная ссадина из которой сочилась кровь, лицо Мари было измазано в мерзкой осенней грязи.
-Как ты?-произнес Вадим, наклоняясь к нему и понимая, что сейчас этот вопрос звучит немного глупо. Он провел рукой по лицу Мари, стараясь как можно безболезненей стереть грязь. Слип тихонько заскулил от боли. Минут через пятнадцать он пришел в себя и сел на скамейку, Самойлов сел рядом.
-Тебе лучше?-спросил музыкант, глядя на юношу.
-Да немного лучше-ответил тот, стирая грязь с лица и волос. Все тело жутко болело, но это было совершенно не важно. Его спас Вадим Самойлов. Мари до сих пор не понимал, как так могло произойти и зачем Вадим пошел за ним. Неужели он действительно не был для него просто игрушкой? Неужели был так важен?
Вадим положил Слипу руку на плечо. Мари, сам не понимая, что делает внезапно крепко обнял его и сильно поцеловал. Он гладил волосы Самойлова, а Вадим сильно обнимал Мари за шею и целовал еще с большей нежностью. Самойлову были до звезды моральные устои, люди вокруг, то, что на лице Мари грязь. Ничто сейчас не имело значение. Они целовались очень долго, ведь им никто не мешал, да и кто может помешать в такую рань? Слип опустил голову и еще раз посмотрел на Самойлова, в его глаза... Они были уже не такими усталыми, как тогда, на концерте. В них было что-то, что никогда не видел Мари в глазах людей. У этого нет названия. Просто это что-то большое и прекрасное.

Слип закусил губу. Глаза подозрительно закололо, он прикрыл веки, прижался к груди Самойлова, слушая биение его сердца. Его теплое дыхание чуть шевелило волосы, прилипшие к лбу Мари. Он поглаживал пальцами его спину, чуть прикасаясь губами к его лбу. Слип еще сильнее, чуть ли не до крови, закусывал губу, он не знал, почему его так тянуло заплакать. Он не выдержал. Слезы уже потекли сами собой, Мари непроизвольно дрожал от холода и боли. Вадим помог Слипу встать, приобнял его. Они пошли обратно в гостиницу. Мари более менее успокаивался по мере приближения к номеру. Вадим открыл дверь, подвел Слипа к кровати и помог ему прилечь. Машинально он наклонил голову, начал тихо прикасаться губами к его губам, до сих пор чуть испачканных в крови, Мари закрыл глаза, непроизвольно подался вперед, схватив Вадима ногами за талию. Самойлов обхватил руками его лицо, притягивая все ближе к себе. Вадим скользнул рукой ниже, по груди, животу, и запустил ладонь под свитер, до онемения сжал сосок, пробежался языком по губам подбородку, шее и снова запустил его в рот Мари. Тот был не в состоянии что либо делать, все тело словно сковало. Было невыносимо жарко, он одновременно хотел и не хотел этого снова, но сопротивляться не мог.
Внезапно они оба услышали, как хлопнула дверь. Растрепанный Вадим быстро соскочил с кровати и увидел перед собой только что вошедшего брата.

Полупьяный Глеб ввалился в комнату и замер с открытым ртом, смотря на представившуюся ему картину и решительно ничего не понимая. Напротив него стоял его старший брат, и выглядел он как-то уж очень «помято», на кровати лежал юноша в грязной одежде и с совершенно разбитым лицом. Не понятно было, почему когда Глеб вошел, Вадим так резко подскочил «по стойке смирно».
-А ты что здесь что делаешь?- промямлил Вадим, который не понимал что ему собственно делать и как объяснять младшему брату эту дурацкую ситуацию.
-Я…-протянул Глеб- да только пришел. Не спиться, к тебе решил зайти… Думал, что как всегда не спишь. Открыто было… А что это за… парень, прости?- страдальчески добавил он.
Вадим стоял в полнейшем оцепенении, не знаю, что сказать. Правду говорить не хотелось. Тем более, возможно Мари не хотел, чтобы все это знали.
-А… Это … Ну короче его били… А я... ммм… помочь решил.- Самойлову старшему самому уже было смешно от того, что он как нашкодивший ребенок отчитывается, причем перед собственным братом.

Слип переводил взгляд с одного брата на другого, которые, в свою очередь, смотрели на него: Глеб с непониманием, Вадим - с плохо скрываемым беспокойством. Он с трудом приподнялся на локтях и пробормотал: "Здрасьте". Разбитая губа дала о себе знать; Слип автоматически схватился за нее рукой. Вадим взглянул на Глеба с выражением "Ну что ты стоишь? Хоть помог бы..." Они оба помогли Мари встать и повели его, шатающегося из стороны в сторону, в ванную.
- Умойся. - сказал Вадим. - А мы пока поговорим.
Слип обернулся и посмотрел на уходящих в комнату братьев. Он не хотел, чтобы его оставляли одного. Он опустил ладони в холодную воду и начал смывать с лица кровь, грязь и слезы.
Тем временем Глеб начал постепенно играть на нервах у Вадима.
- Ты думаешь, я его не узнал? Это все тот же обдолбос, что упал в обморок на концерте!! Я чего-то не понимаю!... С каких пор ты у нас стал таким добреньким, белым и пушистым?
- Глеб... заткнись и послушай...
- Не хочу я ничего слушать. Все с тобой понятно... Или нет... Может, он педик, а? Точно! И расплачивается с тобой своей задницей за то, что ты даешь ему деньги! - младший Самойлов пьяно расхохотался в лицо брату. Слип, слышавший все это, сжал руки в кулаки. Ему хотелось выйти и сказать Глебу, что он о нем думает в данный момент, но не мог. Порезы болели, все тело словно свело судорогой, он не мог сдвинуться с места. Попытался ухватиться рукой за раковину, понял - пальцы не сгибаются. Черт побери... Что такое?
- Ну и как это, трахать молодого педика? А? Поделишься ощущениями? - уже орал Глеб, Вадим пытался хоть как-то заставить его замолчать, но тот кричал еще громче заплетающимся языком оскорбления.

Вадим не мог видеть пьяного брата, хотя сам прекрасно осознавал, что если бы не Мари, они бы пили сегодня вместе. Он понимал, что выглядит так же, когда напивается. Вадиму не хотелось вот так сразу портить все прекрасное настроение от общения с Мари, но становилось все хуже.
-Я не пидор! Слышишь, братик?! Заткнись!-но Глеб все продолжал молоть какую-то малопонятную чушь. У Вадима был только один способ заткнуть, а возможно и отрезвить братца. Старший Самойлов сильно ударил брата ладонью по щеке, тот, не удержавшись, упал на пол и ошалевше посмотрел на брата.
-Вадик, ты что?- сказал он уже более трезвым и успокоившимся голосом- Зачем ты так?
Вадиму и самому уже было стыдно, но надо же было что-то предпринять. Ведь Глеб обидел не только его, но и Мари, который к такому не привык. И вдруг Глеб расплакался, как когда-то в детстве, когда Вадим, не подумав, стукнул его. Эти слезы нельзя было назвать пьяными. Глеб просто не выдержал. Он очень любил брата, и, когда тот его бил, ему было плохо. Физическая боль почти не играла роли, но вот внутри, как будто полоснули ножом по сердцу.
-Вадик, п-прости, я больше никогда не буду так- говорил Глеб, как когда-то в детстве, случайно сломав любимую игрушку Вадика.
-Не плачь- тихо проговорил Вадик, протягивая Глебу руку. Руку у Глеба были холодными и мокрыми. Наверное опять заболевает... Глеб прижался к Вадиму и уткнулся головой в его плечо.
-Ну-ну… Все хорошо. Посто иди сейчас и поспи. Тебе легче станет- шептал Вадим, гладя Глеба по волосам. Да, точно все как в детстве, и все так же как та история с игрушкой…

Слип слышал из ванной, как Глеб, все еще хлюпая носом, ушел, негромко хлопнув дверью. Руки у Мари дрожали. Его било в ознобе. Колени были полусогнуты. Одной рукой он держался за стену, другой за раковину - но своих пальцев он не чувствовал абсолютно. Во рту пересохло. Он закрыл глаза, тяжело дыша. Какой же он убогий сейчас, наверное...
- Мари? Мари, что с тобой... черт... - как только Вадим попытался помочь Слипу нормально встать, он рухнул к нему на руки; Самойлов едва успел удержать его.
Вадим тяжело вздохнул и потащил тело обратно на кровать. Положив Слипа, он устало сел на пол, закрыв лицо ладонями. Встреча с этим молодым человеком изменила жизнь, разрушила все происходящее - но к лучшему это или к худшему? Он не знал сейчас что ощущать; он чувствовал себя разбитым, из-за всего этого. Мари вдруг что-то начал говорить, дергаться в своем не то обмороке, не то полусне. Вадим встал и начал успокаивающе гладить его по плечу. Слип более менее успокоился. Вадим подошел к окну и начал смотреть на темно-серое небо, нависающее над помойкой огромной пленкой. Мир задыхался под этой пленкой уже много лет - все ищут себя, находят ложное "Я" и ложные цели, живут так, как могут, не зная, что существует мир намного лучше этого. Себя они не найдут никогда. Им не дано додуматься изменить свою судьбу к лучшему. Поэтому иногда кто-то за них кардинально меняет для них и восприятие самого себя, и весь остальной мир.

Вадим резко отошел от окна. Раздражал вид на помойку. Ну что, не могут, что ли, нормальный номер дать… Организаторы, блин. Вадим машинально начал водить рукой по исколотым венам. Нервы его были на пределе, и музыкант был готов сорваться на кого угодно. Не хотелось бы, чтобы это был Мари… Вадим знал, что ему сейчас нужно. Надо терпеть, но голова уже как будто плавится под давлением серого неба, этой гостиницы, последних событий, да даже вида из окна. Вадим сел на пол и тихо заскулил. Сейчас он чувствовал себя не мужчиной, а поганым, тупым и никчемным подростком, которого просто ломает. Погано… Как же погано. Он никому не нужен. Ни зрителям, ни Мари, ни даже брату… Брат… Черт. бедный мальчик, он ведь тоже в этом всем завязан. Из-за него. Все из-за него. И Саше все время плохо. По лицу старшего Самойлова начали стекать слезы беспомощности. Он царапал руками джинсы, вцеплялся ими в ковер. Нельзя принимать! Нельзя… Где-то за криками сознания Вадима кровать тихо заскрипела. Только бы Мари не проснулся, черт!

Слип с трудом открыл глаза. Черт возьми, опять хлопнулся. Как Вадим все это терпит? Мари сел на кровати и увидел что Самойлов сидит на полу, закрыв лицо ладонями. Слип тоже опустился на пол, подполз к Вадиму, отвел ладони в сторону от красных усталых глаз и принялся целовать полуприкрытые веки. Дыхание Самойлова было каким-то неравномерным, лицо горело. Мари спустился дорожкой поцелуев к губам. Вадим вдруг резко обхватил его руками и притянул к себе. Слип аж охнул - столь резким было это движение. Так они сидели на полу странным образом обнявшись. Когда Мари отстранился от Самойлова, он увидел то, от чего весь его организм словно придавило огромным камнем к земле - Вадим плакал. "Что, что такое?" шептал ему в ухо Слип, гладя по волосам и лицу, но в ответ не слышал ничего - кроме сбивчивого дыхания.

Вадим слышал, как Мари ему что-то говорит. Сознание как будто глушило все признаки того, что происходило снаружи его головы. Рассудок не слушался. Он с каждой секундой будто становился все младше и все меньше. Хотелось стать невидимкой. Чтобы не было ничего. Исчезнуть навсегда. Только бы не было чертового героина. Она внезапно крепко обнял Мари и уткнулся в его грудь. Он прятался ото всех в этом живом тепле. Тепле человека, который еще не был зависимым. Счастливый… Он все еще что-то говорил. Вадим услышал свое имя, причем сказанное уже не голосом Мари. А чьим-то другим. Глеб… Вернулся… Что ж ему, черт побери, надо. Но ведь только он может помочь. Вадим что-то шептал в своей жуткой ломке.
Глеб почти мнгновенно подлетел к Мари и Вадиму. Он уже был трезв, хотя голова готова была расколоться от боли. Сейчас ему было наплевать на юношу, что они делают, что вообще происходит. Надо что-то делать с братом… Наверное опять ломка. Без лишних церемоний он тронул Мари за плечо и начал быстро задавать вопросы.
-Что с ним?- затарабанил он.
-Не знаю. Он что-то бормочет. Кажется ему очень плохо- оторопело ответил Слип.
Глеб утвердившись в своем мнении побежал к сумке Вадима. Он знал где обычно лежал наркотики и быстро достал их из маленького почти невидимого кармана. Там же был и шприц.
-У тебя есть зажигалка?- быстро спросил Глеб.
-Нет. Не курю- до сих пор не понимая, что происходит ответил Мари.
-Какой хороший мальчик- отыскивая зажигалку и что-нибудь вроде ложки в сумке ответил младший Самойлов.
Вадим лежал на груди у Мари, и по-прежнему что-то бормотал. Наконец, найдя все необходимое Глеб насыпал содержимое пакетика в ложку и начал ее сосредоточено греть. Потом, когда содержимое наконец стало жидким, он взял шприц и начал втягивать содержимое ложки.
-Задери ему рукав! Срочно!- проборматал Глеб
-Зачем?- сказал Мари, боясь увидить под этим рукавом то, о чем говорить желтая пресса уже долгое время.
Глеб быстро кинул куда-то пустую ложку.
-Быстро- рявкнул он, уже сам задирая рукав.Слип чуть опять не потерял сознания. На этот раз от шока. Тонкие, почти незаметные вены Вадима были целиком в желто-сине-серых синяках. А он еще не верил. Но это не важно, главное сечас спасти его. Глеб взял руку брата и несколько раз сжал ее в кулак. Потом ввел тонкую углу в вену. Вадим что-то простонал. Глеб взял шприц и положил его на стол, утирая со лба пот.
.
Слип сидел в каком-то смешении ужаса и облегчения. Он, не обращая внимания на стоящего рядом Глеба, обнял Вадима, принялся теребить его пальцы в своих ладонях, что-то говорил. Вадим приоткрыл глаза и улыбнулся.
- Ааа... Слипка... - он вдруг прижал Слипа к себе так, что тот почувствовал, что у него что-то хрустнуло.
Старший Самойлов встал, чуть пошатываясь, и подошел к окну. Раздвинул шторы и принялся смотреть куда-то в одну определенную точку, что-то бормоча.
- Что с ним? - Мари повернулся к Глебу.
- Да что паришься... - ухмыльнулся младший Самойлов, закуривая. - Не видишь - хорошо человеку!
В глубине души Слип понимал, что все это плохо, незаконно и так далее, но сейчас это звучало в его голове лишь легким отголоском, сейчас его волновало только состояние Вадима. Юноша сел на кровать. Глеб с усмешкой присел рядом и протянул сигарету.
- Я же сказал - я не курю.
- Никогда не поздно начать.
Слип раздраженно взглянул на весело-пьяные искорки в глазах музыканта и взял из его рук сигарету. Затянувшись, впервые в своей жизни, он с непривычки закашлялся. Вадим отвернулся от окна, залез на кровать с другой стороны, подполз к ним сзади и обхватил Слипа за талию, так что тот закашлялся еще больше.
- Ну чегооо ты отворачиваешься, майн либеее... - Самойлов схватил Мари за подбородок и притянул к себе, больно прикусив юноше губу.
- Вадик! Чего ты творишь такое? - Глеб понял, что совпадений и подозрений накапливается все больше и больше. Что-то тут не так.

-А что?- протянул Вадим- Нееельзя, да? Я тебя старше. Мне самому решать что делать.
А вот Глеб уже не понимал, что делать ему самому. Его брат сейчас приставал к юноше и Глеб уже сам не понимал. Он в ужасе или… ревнует?? От этой мысли Глебу стало как-то не по себе.

Вадим же времени зря не терял. Его руки медленно заползали Слипу под свитер. Юноша краснел и пытался стряхнуть его руки с себя, но тягаться с Вадимом в силе, особенно с обдолбанным Вадимом, предназначено было явно не ему. Самойлов, конечно, каким-то небольшим незатуманенным остатком сознания понимал, что сейчас делать этого не стоит. Но наркотики заглушали какие-либо представления о правилах и рамках. И вообще кто такой Глеб, чтобы указывать ему как жить и что делать?! Да конечно, он его брат, но жизни у них все-таки разные! Не нравится - пусть не смотрит.
Слип все также пытался вырваться и, стиснув зубы, смотрел  на то ли равнодушного, то ли окончательно охреневшего Глеба.

-Г-глеб…- обратился к музыканту Мари- что делать, чтобы Вадим это… ну…
-Не знаю- как можно более равнодушно попытался ответить Глеб, хотя его голос уже нервно подрагивал. Глеб попытался снять руку брата со Слипа, что впрочем оказалось безрезультатно.
Вадим уже начал целовать шею Мари, который, пытаясь выкрутится, извивался под прикосновениями Самойлова.
Челюсть Глеба уже грозила приплюснуться к полу.

Наконец, нервы Глеба не выдержали. Он оттащил Вадима от Слипа, спихнув молодого человека на пол. Старший Самойлов обкумаренным взглядом проводил Мари.
- Эээ... куды?
Он попытался тоже слезть на пол, но был остановлен Глебом.
- Прекрати, я сказал.
- Да какого хрена... какого хрена ты тут... - Вадим не договорил и попытался врезать брату по лицу.
Глеб, мягко говоря, ошалел. Что за бред происходит? Он поднял Слипа с пола за локоть и прошептал ему на ухо, чтобы он лучше уходил. Мари долго переводил взгляд со старшего брата на младшего и наоборот, потом кивнул.
Глеб глубоко вздохнул. А ведь нервные клетки не восстанавливаются.
Дверь за Слипом захлопнулась.

2006
Вадим обреченно плелся к клубу. Не любил он такие заведения, но что делать… В Питере бывал не часто, по друзьям скучал… Ну вот нельзя было посидеть дома или в тихом кафе… Нет, нужно идти в какой-то невнятный клуб. Но как объяснить друзьям, которые моложе тебя почти на 10 лет, что в клубе шумно и не интересно. Музыкант в очередной раз подумал о том, что он стареет. Да… Необратимый процесс. Вот был ты молодым, всеми любимым, девушки бегали, а тут бац! - и все. На покой пора… Но тем не менее жизнь лучше, чем была. Нет наркотиков, да и алкоголем Вадим вроде не злоупотреблял… С неба вдруг полил дурацкий дождь, заставляя промокать легкую, все же более летнюю, чем осеннюю одежду… А ведь уже октябрь… Вадим любил осень за ее немного грустную романтику, за то, что можно мечтать, да даже за вспоминания, которым сейчас было лучше не предаваться…
Наконец дверь клуба открылась. Замигали все цвета, отражаясь от виниловой одежды, на сцене пела какая-то непонятная девочка, изо всех сил сжимая в руках микрофон. Мало того, что техника плохая, еще и у исполнительницы голоса нет… Вадим подошел к столику, за которым сидели его друзья. В очередной раз вели какой-то разговор «обо всем и не о чем». О бизнесе, о моде, о каких-то книжках…

... Слип, посмеиваясь над возмущенно-делано-истеричными репликами Драу, ругающегося о чем-то с организатором, потянул его за рукав белоснежной рубашки и шепнул на ухо: "Пойдем, я так хочу увидеть что за ублюдки нас будут слушать... и вообще сам зал... хватит изображать умирающего лебедя...". Миша с надутым видом отвернулся от видимо очень благодарного Слипу организатора и, ворча что-то, пошел за Мари по темноватому коридору.
- Что чувствуешь? - сказал Слип, поправив на плече лямку чехла синтезатора.
- Да то же, что и обычно! Что, впервые, что ли?
- Ну... это же Питер...
- Это ничего не значит. Люди - они везде люди, готы - они везде готы.
- Готы - тоже люди.
- А вот и нет. - оскорбленно ответил Драу.
Слип предпочел не отвечать на это. Он знал, ЧЕМ заканчиваются разговоры подобного типа. И он с замирающим сердцем открыл дверь в зал.
Везде - синий свет прожекторов, на сцене - подвывающая на высоких нотах девушка, мелькающие темные высокие фигуры, реки алкоголя... Мари проскользнул мимо надрывающейся дамочки в гримерку, Миша - за ним, успев обдать певичку взглядом, полным ледяного презрения. Слип с облегчением положил тяжелый синт на диван, Драу бухнулся рядом. Мари покосился на него:
- Я пойду в зал?... - вокалист лишь отмахнулся от него тонкой лапкой с накрашенными ногтями.
Хмыкнув, Слип вновь промелькнул на сцене и спустился на душный танцпол. Какие-то готки выплясывали некий танец с плавными намеками на свой гомосексуализм. Слип направился к бару, над которым клубился дым дешевых сигарет, сквозь который мигала всеми цветами радуги неоновая вывеска. Он взял меню и поднес к глазам, со временем ставшим видеть хуже. И, в один момент, когда Мари вздумал поднять взгляд, он встретился глазами с Вадимом. Самойлов чуть было не подскочил. Слип дрожащей рукой поставил меню обратно на место, еще раз поднял взгляд на музыканта и тут же отвел мимо, сам не понимая почему, понесся на всей возможной скорости в гримерку. Девушка на сцене прошептала в микрофон "Спасибо", несмотря на весьма жидкие аплодисменты из глубины зала.
"Это не мог быть он... Просто не мог... Или... "
- Собирайся, ты, ко... Слип! Быстро, быстро! - голос Драу прорезал скальпелем торопливые мысли Мари.

Вадим не думал, что все болезненное, но в то же время и такое приятное, что было в прошлом, вернется к нему здесь, в этом странном волшебном городе. Эти глаза он узнал через много лет и километров. Он даже не успел разглядеть наверняка изменившиеся черты лица. Только те самые синие глаза. Глаза, которые много лет назад изменили его жизнь. Он невольно вспомнил все, что было, а потом… Героин, беспамятство и одиночество… Тогда он еще раз понял, что с наркотиками надо завязывать. И ведь завязал. А теперь он… Вадим знал, что не будет того, что в прошлый раз. Хотелось просто поговорить. Он и сам не знал о чем, просто так… Хотелось, ведь тогда же нашли о чем. Ведь они тогда так и не договорили… Он ушел.
За сценой творился бардак. Драу орал на всех, периодически напоминая, что его хрупкая творческая натура может сорваться, не выдержать и кого-нибудь убить. Мари в очередной раз прятался где-то за шкафом. Наконец пришло их время выступать, а точнее устанавливать и настраивать инструменты, а учитывая в каком клубе они оказались, это будет нелегко.

Слип, преодолевая гримерку, в которой уже метались тяжелые предметы, раздавались нечеловеческие звуки и бегал красный организатор с писками "Может, вам водички дать? Водички...", вынес столь близкую сердцу "Ямаху" на сцену, положил на установку и принялся возиться с проводами. Он слышал бормотанье в зале - "Какая лапочка...", "Что это за позер?!" и прочую фигню. Подключив последний нужный провод, он заглянул в гримерку. Там вроде все улеглось. Видимо, "водичка" подействовала. Драу посмотрел на Мари.
- Как мы репетировали, помнишь?
Слип кивнул и пошел обратно, на сцену. Трепет охватил его всего, от корней каштановых волос до носков кожаных гадов.
Он встал за синтезатор и принялся играть первые аккорды, первые аккорды своей долгой музыкальной электронно-неживой повести об одиночестве и страхе. Драу вышел на сцену, когда Мари закончил играть четвертый такт. Принялся играть свою роль, названия которой сам не знает. Двигается так плавно, плывет в этой атмосфере выступления, девочки из зала смотрят с немым восторгом в глазах, начинает петь, красивый. В то время как Слип скосил на него взгляд, в котором наверное кто-то и мог бы расшифровать зацифрованную сознанием клавишника нежность, он вновь увидел в толпе готок знакомое лицо. Черт возьми, он все-таки был прав... Вадим. Вадим с его теплыми руками и таким же теплым взглядом. Воспоминания хлынули, как фонтан крови из перерезанного горла, пальцы едва не сбились, наигрывая уже выученную наизусть исповедь. Крики. Хлопанье. Новая песня? Слип откинул голову назад, вытер бисеринки пота на висках, попытался вспомнить что играть. Ах да.
- ...В безмолвия полночный час... - контр-тенор взвился к потолку, застыл там, упал вниз, вливаясь в уши неподвижных слушателей.
Слип изредка бросал взгляд на Самойлова, редко соприкаясь им с его глазами, и не заметил приближения вокалиста к нему.
- ...Ты сам меня к себе призвал... - Михаэль изогнул ладонь в эластичной перчатке, указывая пальцами на клавишника. Публика ловила каждое его движение, каждое слово, каждый случайный взгляд, они не могли не понять.
И вот припев. Слип позволил себе опять откинуть голову назад и дать пальцам право играть автоматически, что они и делали, не видя никаких преград. Но, когда Михаэль запел, он подошел совсем вплотную к Мари и принялся под слова припева гладить его волосы. Музыка чуть не сорвалась, Слип едва слышно прошипел "что ты делаешь?", но Миша в ту же секунду принялся засматриваться на готических мальчиков в зале. В Мари вскипели все его потаенные и подавленные чувства, когда он увидел ошалевший (другого слова не подберешь) взгляд Вадима. И мужчина закрыл глаза и играл, играл свою вечную исповедь о всей его жизни, от самого рождения и до смерти, когда все сказанные им слова станут лишь бессильным песком.

Вадик стоял и слушал. В этом клубе его, кажется, никто не узнавал. Да и как: очки на пол-лица и шарф отлично его прятали. Правда, в душной толпе очки пришлось снять.Все смотрели на существо, которое пело на сцене и, по его мнению, только он один смотрел на клавишника. «Какой талантливый мальчик...»-проносилось в его голове и тут же он вспомнил Сашу. Он ведь тоже вот так играл… Красиво, любил инструмент, полностью отдавался музыке… И все вот так закончилось… Не хотелось думать об этом.
Еще Вадима очень удивляло, как странно вокалист(ка?) подходит к Мари и гладит волосы… Он почти начинал ревновать. Хотя впринципе, с чего бы?
Вадим вообще был удивлен всему происходящему: тому, что Мари играет в группе, тому, что видит его… Этот вечер обещал ни пройти просто так.

Музыка умолкла. Драу поклонился визжащим девочкам, зыркнув на них напоследок линзами. Слип устало выдернул провода из синтезатора. Прожекторы попадали прямо в глубину черных зрачков, он с трудом поднял "Ямаху" и унес ее за сцену. Миша развалился на диване с довольным видом. Мари выдернул у него из-под пятой точки чехол и с мрачным видом принялся убирать синтезатор.
- Ты только это... В меланхолию не впадай, ладно? Все же супер было... - Драу вскочил с мягкого кожезаменителя и положил бледную руку ему на плечо.
Слип повел плечом и положил синтезатор на пол.
- Ты можешь побыть тут, с аппаратурой? Я хочу быстро сбегать в зал.
Миша надулся уже в который раз за этот день и уселся на пол, прокричав организатору, что он желает сок и сейчас же.
Мари вырвался из душной гримерки в такой же душный зал и принялся бегать, ища этот лучистый взгляд. Девушки не решались его останавливать, клавишник лишь чувствовал на себе их заинтересованные взгляды и мимолетные прикосновения. И вот... Да, да, это он... Он тоже увидел его.
- Мари! - хрипло воскликнул мужчина и крепко обнял его - одной рукой прижав его голову ближе к себе, другой обхватив талию - его дыхание обожгло Слипу ухо - сбивчивый шепот:
- Господи, я не знал, что я... это ты... ты все  такой же... я не надеялся... ты...
- Пойдем за столик какой-нибудь.
- А ты услышишь что-нибудь под этот рев? - Самойлов кивнул головой в сторону сцены, на которой явно собирались мучать гитары какие-то металлюги. - Пойдем отсюда.
Он повел его в какой-то нижний бар, вполне цивильный и тихий, и они спокойно сели за деревянным столиком с пепельницей и огарком свечи посередине.
- Я видел тебя... во время выступления. Ты знаешь как это великолепно? Ты хоть понимаешь насколько ты талантлив?
- Ну... я понимаю... ведь мне это было дано. Но разве можно говорить НАСКОЛЬКО я талантлив? Я буду развиваться и развиваться, любой талант предполагает собой такую потенциальную возможность.
- Тебя прямо слушать приятно. Какой человек из тебя вырос...
- Вадим...
- Что?...
Слип опустил голову. В поле его зрения была тщательно вымытая поверхность стола и его руки.
- Молодые люди, хотите сделать заказ?
- Два стакана Хейнекена. - взял инициативу на себя Вадим. - Маленьких.
Официантка, стрельнув глазами в сторону Мари, но поняв, что его, видимо, не интересует ничего, кроме созерцания своих ногтей, оскорбленно отошла. Слип все так же сидел опустив голову.
- Ты хотел ведь что-то сказать, мм?
- Я... я просто не хотел отрицать то, что было между нами... поэтому я не знаю... что тебе сказать... сейчас... здесь...
- Мари. Ты ничего не обязан говорить. - Вадим накрыл его ладонь своей рукой.
Официантка снисходительно поставила перед ними стаканы с пивом, зыркнув на Мари зелеными глазами, все еще надеясь на его расположение, но тот смотрел только на Самойлова.
Они долго еще сидели и пили пиво, вспоминая прошедшее и загадывая грядущее, пока Вадим наконец не спросил:
- А что это за девушка, которая в вашей группе поет?

Глаза Слипа на несколько секунд стали «по пять копеек». Во первых ему конечно стало очень обидно за Михаэля, но он тут же представил, что было бы, если бы тот услышал, что сказал Вадим… Скорей всего в этом баре бы не осталось никого… По крайней мере живого.
Мари нервно сглотнул и сказал:
-Эээ… Знаешь, вобще-то это парень… Он просто… ээ.. хрупкий очень. А голос у него такой… ну оригинальный очень. Контр-тенор
-А понятно…- задумчиво протянул Вадим

Они допили пиво и Вадим, заплатив, сказал, что не намерен еще долго оставаться в этом подобии клуба.
Слип вдруг, сам не понимая зачем, вцепился в его руку.
- Не говори, что ты оставишь все это просто так.
- Господи, Мари, конечно же, нет. Ты думаешь, что я позволю повториться тому, что было тогда?
- Я уже не знаю что думать. Кажется, что ты... Так далеко от меня.
- Ты не веришь, что я... хотя я сам не понимаю... но мне КАЖЕТСЯ, слышишь, кажется, что я до сих пор ЛЮБЛЮ тебя, черт возьми, по-настоящему люблю, и плевать я хотел на них всех вокруг, лишь бы у тебя было все хорошо.
Самойлов прикоснулся к щеке Мари, который почему-то старался не смотреть ему в глаза.
- Не все так просто.
Вадима опять мучили мысли. Он становился похожим на своему брата несколько лет назад. Ну почему у людей все ТАК трудно, почему всем не может быть хорошо??? Почему он не может ПРОСТО остаться с Мари и любить его. Да, именно любить, ведь такими словами Вадим никогда не разбрасывался. Но  ему надо думать о то, что будет дальше: с ним, с Мари. А ведь он может просто сломать этому парню жизнь, как сломал  многим своим друзьям и женщинам…
Он взял Мари, по прежнему не смотревшего на него за руку. По другому он не умел успокаивать.
-Я тебя действительно люблю и поэтому не могу быть с тобой. Поверь: ты для меня много значишь. Именно поэтому я за тебя волнуюсь и не хочу, чтобы ты пропал вместе со мной…  Я имею право губить себя, но права на любовь я еще не заслужил.
Вадиму хотелось плакать кричать, а лучше просто умереть, ведь только что он сделал себя несчастным. Но он стоял и молчал, держа Мари за руки. Тот ничего не говорил. На руку Вадима упала горячая капля и только тогда он понял: Мари не хотел показывать своих слез. Вадим вдруг резко прижал его к себе: их сейчас никто не видел.
-Не плач, мальчик, я всегда с тобой. Удачи тебе, и попытайся забыть меня.
Вадиму все больше хотелось зарыдать, но он не мог, ведь нельзя же так. Слезы сами уже катились у него из глаз. Он плакал первый раз за долгое время. Стоял в обнимку с единственной своей любовью и плакал. Наконец, взяв себя в руки, он отошел от Слипа.
-Досвидания- сказал музыкант. Он действительно хотел, чтобы они еще встретились, и в то же время не хотел. Глупый, глупый и такой запутанный мир…
Вадим уже начал уходить, как вдруг Мари догнал его и впился в его губы. Сильно, страстно и воодушевленно.
-Не забуду. Прощай… Хотя нет. До встречи! -более спокойно сказал Слип.

И оба знали, что куда бы не занесла их судьба рано или поздно они встретятся.